– Миша, открой холодильник, там сыр, колбаска докторская, варенье. Тащи сюда. Миша обрадовался:
– Ну, мадмуазель, Вы не только предоставили мне кров, но и спасаете от голодной смерти.
Мы пили чай, болтали о том, о сем, и, странное дело, не даже доставляло удовольствие его присутствие. Он заразительно смеялся, передразнивая Аську, как она впервые пришла на высоких каблуках в 7-ом классе. Он величал меня «мадмуазель», валял дурака, и глаза его весело искрились. Глаза у него были красивые, цвета крепкого чая, он смотрел на меня, почти не отрываясь, но теперь это не действовало мне на нервы. Я находилась как бы под гипнозом его обаяния и хотела только одного, чтобы он подольше не уходил.
– Миша, ты учишься? – спросила я, чтобы узнать о нем как можно больше.
– Учусь на втором курсе в Политехе.
– На втором? Так ты в прошлом году закончил школу?
– Да. А ты не знала? Айседора Дункан тебя не поставила в известность?
– Кто это Айседора?
– Аська. Она занималась балетом, и ее стали называть в классе Айседора Дункан.
– Ну что здесь такого? Почему она не сказала?
– Она поступала в театральный прошлым летом и не поступила.
И все же мне было непонятно. Ну не поступила, ну и что? Ведь не поступила не куда-нибудь, а в театральный, там каждый год страшный конкурс.
– А почему ты в Политехе? – продолжила я расспросы. Казалось, ему не хотелось отвечать на мой вопрос.
– Почему, почему, – буркнул он – если мама там преподает высшую математику, то сыну прямая дорога в мамин вуз. Он немного помолчал и добавил:
– Думаю, на моем институте скоро мемориальную доску повесят «Здесь учился и мучался…» И так далее…
Его глаза на минуту отразили такую грусть, чтоя проглотила вертевшиеся на языке фразы о том, что «профессию выбирают на всю жизнь», «надо искать свое призвание» и что-то в этом роде, но Миша перевел разговор на другую тему, и когда часы пробили семь, и вовсе засобирался домой.
– Ну, спасибо тебе, Лида, за приют, за ласку. Пора домой, – сказал он, вставая.
– Как отреагирует твоя мама на то, что ты не ночевал дома?
– А я ей позвонил вчера по вашему квартирному телефону. Сказал, что переночую у приятеля.
– Она тебе поверила?
Он пожал плечами и направился в коридор, где, возле двери в комнату, на вешалке висела его куртка. Я последовала за ним. Меня все еще не покидало приподнятое настроение, вызванное его обаянием. Не хотелось верить, что он уйдет насовсем. Кутаясь в халат, я мялась на пороге. Миша застегнул «молнию» на куртке и протянул мне руку:
– Ну я пошел?
Он поднял на меня свои чудесные глаза цвета крепкого чая и грустно улыбнулся. Может быть, ему тоже не хотелось расставаться, так что же он спешил? Хотя бы поцеловал на прощание. Как же, дождешься. Много о себе возомнили, мадмуазель, станет он целоваться с «пьяным щенком». Его ждет мама – преподаватель вуза – в хорошей отдельной квартире, как у Женьки. Его ждут бывшие одноклассники, институтские приятели, может быть, девушка.. Да у такого парня их, наверное, миллион. Они вешаются ему на шею, падают под ноги, как осенние листья, он и уделяет им ровно столько внимания, сколько опавшие листья и заслуживают. А летят все новые и новые.. Красивые, уверенные в себе. «Привет, Мишель, как дела на личном фронте?» Ну как у него могут быть дела – что за вопрос?
Неожиданно он приподнял мой подбородок и поцеловал. Я и не думала сопротивляться, я таяла в его объятиях, а долгожданный поцелуй оказался таким нежным, что меня обрадовало – как приятно целоваться с Асиным одноклассником Мишей, о существовании которого я и не подозревала до вчерашнего вечера. Да, вот это сюрприз, преподнесенный мне жизнью!
Мы так и стояли у порога комнаты, по-прежнему, держа друг друга в объятиях. Вкус поцелуя исчез на губах, но все еще будоражил мое сердце. Миша стал вдруг очень серьезным.
– Мне действительно пора.
– Тебя кто-нибудь ждет?
– Кто-нибудь, наверное, ждет, – улыбнулся он. Некоторое время он молчал, он не отпускал меня от себя. Хотелось бы узнать, кто его все-таки ждет, мама или.. или.. И даже предположение о его гипотетической пасии омрачило мне радость. Вероятно, это и была ревность или ее легкие уколы – я раньше не чувствовала ничего подобного. Но неужели он уйдет, и мы больше никогда не встретимся? Он словно прочитал мои мысли:
– Мы еще увидимся?
– Когда? – я попыталась скрыть свою радость, но она прорывалась в голосе, в какой-то звенящей нотке.
– Надо подумать. Так, понедельник – день тяжелый, вторник – секция. А в среду… Что ты скажешь на счет среды?
Ждать до среды мне казалось безумно долго, почти как до конца нашего тысячелетия, но я ответила согласием.
– В 6 вечера на станции метро «Невский проспект» возле выхода на канал Грибоедова. Подходит?
Пришлось сделать вывод об отсутствии фантазии у мужчин: Гарик тоже назначал свидания на Невском. Ну что, Невский так Невский. Миша ушел, а я осталась с радужными планами на будущее.
Эти планы нарушила Аська. В понедельник она подсела ко мне на первой же лекции.
– Ну, юное дарование, кайся, – не без торжественности произнесла она.
– В чем я должна каяться? – удивилась я.
– В грехах, конечно, – не унималась Аська. – В истории уже было нечто подобное – «пришел, увидел, победил».
– Оставь цитаты при себе. Тем более они не к месту.
– Ах не к месту? А уводить чужих парней – это как называется?
– Я никого не уводила.
– Святая наивность! Она никого не уводила! Может быть, ты и ночевала одна после вечеринки?
Я недоуменно посмотрела на нее:
– Это он тебе рассказал?
– Что?
– Ну, что он ночевал у меня.
– Да какая разница.
Я покачала головой. Мне важно было узнать, откуда Аська узнала некоторые подробности моей личной жизни. Неужели Миша разболтал, расхвастался? Хвастаться-то ему, конечно, нечем, но сочинить он мог все, что угодно. Но тогда это подло!
Вспоминая его милое лицо, его глаза цвета крепкого чая, не хотелось верить, что такой приятный парень способен на подлость. Ася же поспешила меня успокоить:
– Ты на Мишку подумала? Что это он рассказал? При всех своих недостатках, а их у него великое множество, уж я —то могу судить объективно, но Фальк не болтун.
– А кто это Фальк?
Аська хохотнула:
– Да Мишка же. Его фамилия Фалькович. А еще он рисует хорошо, потому его и прозвали Фальк.
И видя мое недоуменное молчание, добавила:
– Художник такой был, Фальк. Хороший художник, между прочим.
– А что за фамилия такая – Фалькович?
– Обычная еврейская фамилия.
– Так он еврей?
– Да.
– Забавно.
– Что тут забавного?
Я не стала объяснять Аське, но с этой минуты Миша мне стал казаться экзотическим запретным плодом. Почему экзотическим? Да потому что он не был похож на других моих знакомых парней. Почему запретным? Потому что он был «не наш», «не русский», он был предназначен для какой-то другой девушки – для «своей», не для меня. Я вспомнила вкус его поцелуя, и он показался мне более притягательным.
Меня насторожила Аськина фраза о том, что она может судить объективно о Мишиных недостатках и я решила выяснить все сразу.
– Он твой? – спросила я Аську в лоб. Она обалдела от такой прямоты и снова захохотала.
– Скажешь тоже. А куда я Скокова дену?
– Ну мало ли… Про запас тоже надо кое-что иметь.
Аська хохотала до слез, на нас уже обращали внимание. Лектор даже прервался на полуслове, и на подругу это подействовало успокаивающе. Она перестала смеяться, сделала суровое лицо и наклонилась к конспекту.
– Я Мишку 100 лет знаю, со средней группы садика, – зашипела она, не глядя на меня.
– С чем тебя и поздравляю, – зашипела я ей в ответ.
Бедный Миша, ему наверное, икалось в это время – мы всю лекцию вспоминали его. И о нем же проболтали весь перерыв. Как только лектор ушел и захлопали крышки столов, Аська достала две «белочки», одну себе, другую мне и продолжила:
– Я не ожидала ни от него, ни от тебя… Ну он парень видный, за ним половина девочек из наших десятых бегало, тебя – то я еще могу понять. Но его… Ушел с тобой, бросил Ленку. Ленка в слезы.
– Стоп, стоп… Кто это Лена?
– Да будет тебе известно, Лена – его девушка. Они дружат с 8-ого класса.
Вот так! Лена – его девушка, а ты – «вчерашняя молочница».
«Вы несомненно сделали счастливой ее саму и всю ее семью»
Да, Миша, ты меня осчастливил, нечего сказать, век буду помнить…
Аська болтала дальше:
– Впрочем, она уже не сердится, ну проводил кого-то… Вчера они вдвоем просидели у меня весь вечер…
Вдвоем. Утром назначаешь свидание Лиде, а вечером возвращаешься к Лене, с которой дружишь с 8 класса. Мило.
– Значит, для Лены я не соперница? – спросила я неожиданно каким-то глухим голосом.
